- Таких и в армии хватает, - кивнул Фиррте. – А я бы женился даже.

- Возьми наложницей? – Лоренса мутило от этой практики, получавшей все большую популярность среди старших офицеров, но сюда он лезть и не пытался. Да и девушки нередко соглашались сами – нужно было кормить семьи.

- Как-то это, - Фиррте осторожно поморщился и покосился на водителя. Тот слушал эфир и на командование внимания не обращал. – По-другому хочется.

- Старайся тогда. Желаю, чтобы получилось, - Лоренс улыбнулся и закрыл глаза.

Вирийя был спокоен не так, как бывает, когда все равно. Лоренс видел такое спокойствие после боя. За ним обычно следовали истерика и срыв до больничной койки. А казнить его – идея Лоренса, так за каким он сам продолжает думать о мальчике-жреце, как о живом?

Кусок вечера, за два часа до отбоя по казарме, выдался свободным. Лоренс удрал сразу после совещания и направился к лазарету, в корпус для выздоравливающих. Раньше здесь были комнаты младших жрецов, с богоугодной росписью по стенам и порнографией в заначках, перешедших по наследству раненым солдатам.

В коридорах было шумно, в дальнем конце прыгали в мешках на табак и тискали медсестер. Все были своими, с Ханау, поэтому процесс радовал обе стороны.

- Физиотерапия? – спросил Лоренс вышедшего ему на встречу дежурного врача.

Тот махнул рукой и предложил Лоренсу чаю. Местного или с Ханау, на выбор. Напитки были совершенно разными, но хомо сапиенс в любом мире старались называть новое привычными именами.

Лоренс отказался, попросил таблеток, запасы уже почти закончились, и постарался вежливо и быстро распрощаться. Таблетки ему, правда, были нужны, однако пару дней потерпел бы, он сюда за другим пришел. Лоренс прогулялся вдоль палат, высматривая каждого, на ком были надеты не халат и не пижама. Недавно за мелкие нарушения было решено не сажать на гауптвахту, а отправлять на низкоквалифицированную работу, для которой отчаянно не хватало кадров.

Марк «пострадал» за пьяную драку в казарме. Самого едва выписали, отметил и угодил обратно, только в ином качестве. Сейчас он усердно драил подоконник, высунув кончик языка от усердия.

- Лейтенант Сайбер, - окликнул его Лоренс, закрывая собой дверной проем от любопытных.

Марк резво обернулся и широко улыбнулся. Они давно не виделись, оба успели соскучиться. Лейтенант был подарком судьбы в ответ на предвоенные страдания Лоренса, как быть на фронте с личной жизнью. Она и на Ханау не была слишком частой и разнообразной из-за его предпочтений, но «нечасто» и «вообще нет» - очень разные понятия. И уже в пути на Авейру он встретил тогда еще рядового Сайбера. Чудо с настолько ярко-синими глазами, что было бы нестерпимо обидно, предпочитай он женщин.

- Буду ждать, - Лоренс подавил желание коснуться его обнаженной до локтя руки и ушел.

Сначала он боялся ухаживать за Марком, понимая, что все они под наблюдением, и он может парня всерьез подставить. Потом понял, что и так все о них известно, только никому дела нет, пока не потребуется найти повод, а повод найдут все равно. Решил, что если придется, возьмет вину на себя, и начал осторожно соблазнять. Марк, еще один заложник обычаев Ханау, сначала пугался, не знал, как реагировать, потом расслабился. Вопрос субординации так и остался висеть нерешенным, но за дверями спальни оба старались о нем не думать. С выбором у них было слишком плохо.

Лоренс улыбнулся в предвкушении.

Сайбер зашел неслышно, закрыл дверь и привалился к ней, облизывая губы. Лоренс как раз достал бутылку местного вина тридцатилетней выдержки и медленно разливал его по фужерам.

- Выпьешь? – он приподнял один фужер за тонкую ножку.

Марк подошел, обхватил пальцами запястье Лоренса, коснулся губами пульса, потом наклонил к себе фужер, отпил и потянулся вверх. Лоренс ответил на поцелуй, облизывая терпкое вино с губ и языка. Глоток за глотком, до дна фужера. Марк опустился на колени, погладил Лоренса по бедрам, потянулся к ширинке. Лоренс закрыл глаза, позволяя. Марку нравилось его так ласкать, снизу вверх наблюдая, как Лоренс закусывает губы, откидывается назад, стонет. Даже снизу можно смотреть по-разному.

Лоренс резко мотнул головой, отгоняя непрошенное, протянул руку погладить любовника по волосам. Короткая солдатская стрижка шла Марку, подчеркивала выпуклость скул, огромные до неприличия глаза. Красивый парень, не верится, что у него такой есть.

- Не хочу кончать! – резко выпалил Лоренс, в последний момент отталкивая и пытаясь сглотнуть пересохшим горлом. – Раздевайся.

Он смотрел, как Марк медленно расстегивает гимнастерку, ремень, как обнажается бледное стройное тело. Живот пересекал недавний шрам, и Марк очень стеснялся его сначала, пока Лоренс не переубедил, выглаживая и зализывая. Память подбросила видение рассеченной алыми полосами перламутровой татуировки, кремовую кожу в пятнах кровоподтеков.

- Кровать, ковер, стол, выбирай.

- Ух-х, - синие глаза сверкнули нетерпеньем. Он снял все, кроме рубашки, оглянулся, отступил назад и лег на покрывало, сразу раздвигая ноги.

Лоренс, на ходу сбрасывая одежду, присел рядом, нажимая, с силой, погладил по паху, провел рукой вниз, потом по ноге к колену. Ему нравилось трогать Марка, нравилось, как тот реагирует, как выгибается следом за рукой, возбуждала чувствительность сосков и внутренней стороны бедер, сводило с ума, что сейчас он у Марка единственный и доказательство столь явно. Лоренс поцеловал выпирающие ключицы, виском потерся о рыжеватые завитки на груди… Жрецы Сианы удаляли волосы с тела, совсем… Лоренс всхлипнул, навалился сверху, облизывая обветренные скулы, приоткрытый рот, вжимаясь членом в живот.

- Возьми уже! – Сайбер сильно укусил за плечо.

Лоренс послушался. Если просит, то готовился, не будет больно. Но какой узкий, как хочет его! Чего не хватает? Что привлекает в Вирийе кроме ореола мученика?

- Мне нравится, когда ты внутри, - задыхаясь, шептал Марк. – Нравится, как ты внутри. Мне не хватало тебя.

Упругие мышцы сжимали так требовательно, что Лоренс не продержался долго. Оргазм был долгим и почти мучительным. Он цеплялся за любовника, дрожа, с хриплым стоном, забыв, что не один в постели. Но Марк умудрился кончить и так, не прикасаясь к себе, и тоже смотрел совсем безумно, непонимающе. Потом засмеялся счастливо, лизнул Лоренса в сосок и раскинулся под ним, мокрый и горячий.

Лоренс лег рядом, вытащил из-под задницы сбившееся покрывало и обнял Марка. Они не ночевали вместе, чтобы не провоцировать сплетни, но полежать рядом полчаса могли себе позволить.

- Говорят, ты сегодня взбаламутил тюремный блок ради этой девочки с членом.

- Он не девочка, - царапнуло неприятно, прямо по нечистой совести.

- Извини, - Марк приподнялся на локте и посмотрел серьезно. – Этот жрец что-то значит для тебя?

- Не в нем дело, - как раньше Ольсену, терпеливо и размеренно, проговорил Лоренс. – На его месте действительно могла быть женщина. И она бы не дождалась моей защиты, я бы не успел ничего. Нельзя так опускаться.

- Думаешь, насилие самое страшное для смертника? Вряд ли кто устраивал социологические опросы, но сколько приговоренных предпочли бы жизнь, пусть такой ценой?

- Вряд ли кто их устраивал, - согласился Лоренс.

Подумал немного и набросился на Марка, фиксируя его боевым захватом. Тот проглотил изумленный возглас, рванулся, в глазах метнулся ужас. Вспомнил, что командира сильно ударили по голове? Лоренс затянул до момента, когда пропала надежда, что все это игра, и отпустил. Марк ткнулся лицом в подушку, кашляя и дрожа. Потом молча прижался к Лоренсу.

- Умеешь объяснять, - усмехнулся он, отдышавшись. – А ты бы смог довести это до конца?

Лоренс задумался.

- Не знаю. Не думаю, но сейчас я был спокоен и контролировал себя. Вообще – не знаю. Надеюсь, что нет. Простишь меня?

- Не сержусь. Только… А ты можешь так же не силой? – он закинул ногу на бедро Лоренса, потерся и призывно облизнул пальцы.

Перед равноденствием Лоренс не спал несколько суток, проверяя все, что уже сделали, доделывая то, что придумали в последний момент. Слухи о предстоящей казни благополучно разошлись по Шийонгу, народ волновался, роптал по углам и подбирался ближе к стадиону. Разведка доносила, что в подполье тоже неспокойно. Агентов Ханау среди сопротивления не было, фенотип не тот, но всегда можно подкупить или запугать местных.

На сегодняшнюю операцию Лоренс искренне рассчитывал: на Авейре еще не сформировалось полноценное повстанческое движение, и позволить ему это сделать было нельзя. То есть можно, однако это лишние траты сил и ресурсов. Вряд ли удастся захватить вдохновителей сопротивления, но любой массовый арест собьет аверийцев с толку и поубавит боевого духа. В их случае это несложно.

Только поймав себя на собственноручном закручивании гаек в креплении очередной камеры, Лоренс понял, что боится идти на трибуну. Он не хочет видеть того, что там должно произойти. Если бы можно было отыграть назад, он никогда не подал бы Ольсену… Хотя, а вот это ложь.

Он отдал инструмент инженеру и пошел к ближайшему выходу. Лучший обзор был из огороженной ложи, где пристроились несколько офицеров и доктор Генри. Лоренс кивнул ему и встал возле боковой стены, чтобы видеть и эшафот, и поле вокруг. Повешенье было местным развлечением, архаичным на продвинутый вкус аристократа с Ханау, затоо зрелищным. Выкрашенная в черный виселица, по углам – четверо в черно-стальной форме с автоматами наизготовку. Над ними гордо реют знамена Ханау – грозовое звездное небо, яркий росчерк молнии отражает сияние Нирисет. Лоренс тронул гарнитуру в ухе, настраиваясь на армейскую частоту. Посты по очереди докладывали о готовности. Пока все было спокойно. Лоренс еще раз окинул взглядом стадион и сосредоточился на помосте.

Вирийя вышел сам, спокойно, лицо отрешенное, молится скорее всего. В Ольсене погиб неплохой актер: он где-то раздобыл настоящее жреческое одеяние и подходящую к обстановке музыку. Не ритуальную, спасибо всем богам Авейры. Волосы жреца были заплетены в косу, перевитую золотистой ленточкой. Челка прикрывала лоб и висок, Лоренс помнил, что там плоть была рассечена до кости. Уже зажило, но остался ярко-розовый шрам. Могли бы и грим найти. Для антуража.

Нестерпимо заныла голова. Боль отвлекла от бессильной ярости. Зачем это представление? Зачем топтаться по гордости мальчика? Лоренс не обманывал себя, до святынь Авейры ему не было дела, но поздно себя убеждать, что ему безразличен Вирийя.

Послышался шорох в динамиках, и торжественный, звучный голос генерал-губернатора оповестил собравшихся о начале казни. Было зачитано обвинение, высказаны сожаления, что аверийцы не видят своей пользы от повиновения, и вынесен приговор… пятьдесят ударов плетью и отрезание косы.

- Спокойно, мальчик мой! – Лоренса остановила только железная хватка пониже локтя. Доктор Генри смотрел с пониманием и не отпускал. – Спокойно. Нервы вам еще пригодятся.

- Только не говорите, что в гробу, - машинально огрызнулся Лоренс, возвращаясь на место.

Голова раскалывалась, он не помнил, пил ли таблетку, а держать себя в руках становилось все труднее. Ольсен решил сделать именно то, чего боялся Лоренс. И скрывал свой замысел, понимая, что сопротивление военного командира не проигнорируешь без последствий.

По толпе пронесся ропот, и Лоренс очнулся. Все потом, поплачет, пострадает, побьется головой о стену или набьет морду лорду Ольсену, не сейчас. Он холодно смотрел, как толкают на колени жреца, как палач заносит старинный меч, привезенный кем-то с Ханау. А вот это уже пошлость. Лоренс поморщился, и ему показалось, что Вирийя тоже кривит губы.

У жреца были очень густые волосы, коса толще руки Лоренса, но на Ханау всегда хорошо делали оружие. Приглушенный ропот толпы стал громче, местами послышались выкрики, и Лоренс снова тронул гарнитуру, объявляя следующий уровень готовности. Ему бы тоже пора спускаться, но…

Икенну вздернули за скованные руки, привязали к столбу, палач разорвал на спине золотистую накидку. Снова игра на публику. Лоренс вцепился в портупею так, что на толстой коже остались вмятины. Работало. И крики снизу это подтверждали. Лоренс смотрел, как взлетает плеть, как с оттяжкой бьет по безвольно повисшему телу и проговаривал про себя таблицу логарифмов. Сбивался на каждом ударе, упрямо начинал заново.

- Я не доживу до гроба, - пожаловался он доктору, поймав его взгляд. – Мы сами себе роем могилу.

- Да, мальчик мой, - грустно согласился доктор. – Но мы все равно сильнее, мы можем себе это позволить. Просто и их, и нас погибнет больше.

На двадцать пятом ударе Ольсен прервал экзекуцию и поднялся на помост. Лоренс быстро осмотрел трибуны, попросил доктора Генри быть осторожнее и пробрался на лестницу. Здесь проводили спортивные соревнования, поэтому громкоговорителей хватало, он и так все услышит.

И чуть не потерял равновесие на предпоследнем пролете, когда генерал-губернатор помиловал преступника, заменив оставшиеся удары пожизненным рабством. Он дарил Икенну своему офицеру. Не называя имени. Обещая вручить подарок приватно.

Полсекунды Лоренс боролся с собой, затем одернул гимнастерку и побежал дальше. Толпа неистовствовала, начиналась работа.

Вернулся в бывший приют бога на земле он только поздно вечером. В одном расчет Ольсена оказался верным: арестованных набралось едва не больше, чем повстанцев вообще. Пришлось контролировать сортировку и с пеной у рта доказывать, что не могла парализованная бабушка метнуть гранату. А что она вообще делала в толпе – вопрос к дебилам-внукам. И дальше по списку.

В итоге, кажется, удалось отобрать тех, кто мог быть реально в чем-то замешан. Часть взяли с поличным, с самодельной взрывчаткой в бутылках, но разбери тут, сопротивление или возмущенные унижением Вирийи. Не думать о нем, кстати, эта суета помогла очень качественно.

Вызов Ольсена застал его на центральной лестнице, ведущей вверх, к комнатам высших офицеров. Лоренс выматерился и ответил.

- Где тебя носит? – голос генерал-губернатора был не столько недовольным, сколько удивленным.

Лоренс проглотил историю о рыбалке и девочках и спросил, а где он должен быть по мнению лорда Ольсена?

- В лазарете! Забирать свой приз.

- К-какой приз? – второй раз за день пытаться навернуться со ступенек – это точно пахнет лазаретом. – О чем вы?!

- А кому еще я мог отдать твоего жреца, Эрмете? Кому еще он нужен живым?

- Что?!

- Лоренс, тебя снова контузило? – вот теперь Ольсен злился. Он собирался сделать сюрприз что ли? И считал, что Лоренс обрадуется?

- Лорд Ольсен, подождите, - Лоренс покрутил головой, решил, что идти в покои генерал-губернатора слишком долго и сел на ступеньку. – Вы хотите сказать, что, изменив мой план для большей… эффектности и эффективности, вы решили сделать меня рабовладельцем и отдать мне парня, который меня справедливо ненавидит?

- Ну, это ваши с ним проблемы, кто кого ненавидит. Да так, наверное, и интереснее будет, приручать, то, сё. И не забывай, что официально он не становится рабом. Он всего лишь теперь вне закона и определенным образом больше не человек. Вещь, игрушка. С которой ты можешь развлекаться, не опасаясь за свою репутацию и положение.

- То есть я должен быть благодарен? – наконец-то сообразил Лоренс.

- Было бы весьма любезно с твоей стороны. Впрочем, я не настаиваю. Захочешь избавиться – всегда пожалуйста. Он мне не нужен. И своим уже нет.

Это Лоренс знал. Отрезать косу жрецу равносильно публичному насилию над ним. Да и в реальном насилии вряд ли кто сомневается. Пожалуй, его изначальный замысел действительно был куда гуманнее.

- Лишение статуса не делает его животным.

- И это теперь тоже твои проблемы, Эрмете. Все, ты меня утомил. Но невоспитанность прощаю.

Пока Лоренс искал приличные выражения, Ольсен разорвал связь. Наверное, мешала головная боль, только Лоренс все еще не слишком хорошо понимал, что произошло. Однако для начала точно стоит сходить к доктору Генри.

Тот стоял над койкой в отделенном перегородкой закутке и критически рассматривал лежащее перед ним тело. Услышал шаги Лоренса, оглянулся и кивнул с полуулыбкой.

- Как он?

Спина Икенны была залита прозрачным гелем, под которым мешалась свежая кровь и все еще яркий узор татуировки.

- Да вот думаю, что не удастся симметрию сохранить. Жаль, жаль. Работа мастера.

- Доктор Генри, я только что узнал о том, как меня облагодетельствовал наш любезнейший генерал-губернатор. Мне хватило, правда.

- Я вколол ему сильное успокоительное и обработал раны. Но они заживут, я переживаю за рассудок. Кажется, для него сегодняшний фарс оказался непосильным. Впрочем, он еще моложе вас. Возможно и оклемается. Но обещать не возьмусь. Сразу его заберете?

- А?

- Мальчик мой, очнитесь уже. Понимаю, не каждый день обзаводитесь такой симпатичной домашней зверушкой, но она у вас уже есть и с ней надо что-то решать. Я бы оставил его тут, только мне кажется, у вас ему будет безопаснее.

Лоренс наклонился над Икенной, отвел в сторону неровно срезанные пряди, не достающие до плеч. В наркотическом сне лицо было безмятежным и почти счастливым. Лоренс вдруг осознал, что сбылась его подсознательная мечта: Вирийя жив. И с этим на самом деле нужно что-то решать. Дальнейшая судьба жреца зависит от него, полностью, до последней минуты.

- Дайте мне с собой что-нибудь. Я не разбираюсь. И таблеток моих тоже, если можно.

- Конечно. А завтра я зайду и сменю повязки. Не беспокойтесь, вместе мы поставим его на ноги.

- Я никогда не хотел… Я не поэтому его защищал.

- Но вы к нему неравнодушны, лорд Ольсен прав.

- Он красив.

- Это преходяще.

- Ну, вы сами сказали, что у меня уже нет выбора, - Лоренс усмехнулся.

А когда врач ушел собирать лекарства, взял исцарапанную руку и уткнулся в нее лбом. Икенна похоже не лгал, он не контролировал свои способности, потому что полегчало почти сразу. Жалко, что, очнувшись, он вряд ли будет таким покладистым.

К себе Лоренс отнес Икенну, перекинув через плечо и придерживая за пояс. Любопытных по дороге не встретилось, все-таки элитное крыло, тут мало кто живет.

Апартаменты Лоренса состояли из трех комнат и роскошного санузла. Первые две занимала приемная и совмещенная с кабинетом спальня. Изначально предполагалось спальней сделать как раз третью, и там даже осталась кровать, но Лоренсу было удобнее, как получилось в итоге. Зато теперь эта кровать пригодится.

Он уложил Икенну на чистые, пусть и давно постеленные простыни. На бок, чтобы не повредить спину. Доктор Генри сказал, что остальные травмы уже не опасны и хорошо заживают, поэтому о них Лоренс может не думать. Сейчас важны только сегодняшние раны. Плетку точно никто не мыл.

Действие лекарства закончилось через сутки, Лоренс как раз вернулся с патрулирования, а доктор Генри уже ушел. Икенна лежал в прежней позе, только глаза были открыты. Руки и ноги стягивали силовые браслеты, не мешавшие двигаться, пока никого не было рядом. Приближение любого источника тепла биологического происхождения активировало их механизм, и они превращались в кандалы. Лоренса не слишком радовало, что теперь у Вирийи появятся еще и такие ассоциации с его присутствием, но мера была оправданной. По крайней мере, пока. Даже захлебываясь истерикой, покорным жрец не был.

- Как ты себя чувствуешь? – спросил Лоренс. Дружелюбие изображать не пытался, надеялся, что удается выдерживать нейтральный тон.

- Спасибо, недостаточно хорошо для твоих целей, - золотисто-карие глаза были спокойными и прозрачными до медовой желтизны.

- Ты слышал приговор.

- Мать Сиана не миловала.

- Икенна… я не просил отдавать тебя мне.

- Но и на помойку не выбросил.

- Это было бы милосерднее?

- Можешь не сомневаться.

Ну, вот что ему на это сказать? Все еще не поздно? Или что это невозможно? Или слишком низко? Лоренс терялся от собственной несомненной вины и любопытства патологоанатома во взгляде Вирийи. Доктор Генри оказался прав, психика жреца не выдержала испытания?

- Тем не менее, я так не поступил и не собираюсь. Можешь продолжать цепляться к словам, но я намерен вылечить тебя, а дальше посмотрим.

- Силой будешь лечить?

- Если потребуется. Мешать не советую. Сдохнуть не позволю, а боль себе причинишь.

- Я не волен даже в ней?

- Просто не мешай врачу менять повязки. Раны могут загноиться, начнется лихорадка. И не надо мне сейчас отвечать! Поговорим, когда придешь в себя.

- А вдруг я не захочу?

- Я сказал, когда придешь в себя. Да, потянет в туалет - скажи сразу. Не та тема, где гордость и воздержание выглядят пафосно.

Вирийя что-то прошипел вслед, но Лоренс уже закрыл за собой дверь. Он не хотел срываться, только как вести диалог, когда единственная цель собеседника спровоцировать?

Странно получилось. Лоренс искренне хотел помочь или хотя бы не мучить, а сам сломал мальчика. Тюрьма и пытки тоже сыграли свою роль, но Икенна упивается своей ненавистью к нему, слишком много эмоций для случайно выбранной цели. Подарок за верную службу. Лоренс искренне расхохотался. Может быть, боги все-таки есть и Вирийя – их наказание за грехи?

Глава 6

940 г.

- Всем спасибо, все свободны, - последние слова заглушил зевок Шайна, прикорнувшего за грудой пластиковых камней, которые изображали развалины.

Джесс тоже зевнул и оглянулся на партнера: Морита вытащил из кармана влажную салфетку и теперь стирал с лица копоть. Но парика он не снимал и уходить в гримерку не спешил, поэтому Джесс остался еще полюбоваться. У Вирийи на протяжении его биографии длина волос менялась раза три минимум, и только к времени перед Тиланой и первым годам на ней подходила обычная прическа Мориты. Да и то укладывать придется по-другому.

- Жалеешь, что вы с ним не мои бывшие коллеги? – Шайн ощутимо пихнул его в бок и похабно осклабился.

- Я не настолько не в себе, - хмыкнул Джесс.

Шайн неправильно сформулировал вопрос. Спросил бы, хочет ли Джесс Мориту, пришлось бы лгать. Потому что хочет. Не трясло, как временами приходилось изображать за Эрмете, но Морита и не вел себя как Вирийя. Джесс вспомнил холеное тело с приклеенными бороздами шрамов, неигровое раздражение во взгляде и усмехнулся. В этот момент на него как раз посмотрел Морита, истолковал все совершенно правильно, фыркнул и все-таки ушел.

Джесс стянул каштановую шевелюру Эрмете, почесал голову, слегка растрепал волосы и тоже пошел переодеваться. Как солдаты Ханау выживали на Авейре? Во время съемок не получалось использовать личные поля, они искажали изображение на мониторах камер.

В гримерке он вытащил из морозильника бутылку тоника и выпил целиком прямо из горла. Только потом умылся, посмотрел на часы и удивился. Сегодня Кир Казу отпустил их неожиданно рано. Сам свариться не мог, пожалеть – тем более. Появились новые мысли насчет сценария? Опять?! Ответ из особого отряда уже пришел, с личной подписью главы департамента пропаганды, сценарий одобрили. Минимум этот глава одобрил, как высказался Эрландер. Опять личные приоритеты и произвол властей, проявляющийся в контроле даже за свободным творчеством. Джессу было все равно, чем руководствовался неизвестный ему офицер, главное результат.

Ему нравились эти съемки. Эксперименты Кира Казу всегда были интересны в плане образов и сумасшедшей философии, но Джесс нередко чувствовал себя естествоиспытателем, а не актером. Если бы Кир Казу был единственным режиссером Третьей, Джесс, наверное, уже не снимался бы, а так удавалось найти альтернативы. Теперь же ему именно нравилось. Стоило признать, не последнюю роль тут играло мастерство Мориты. Их «реаловое» противостояние он очень удачно интерпретировал на площадке. Джесс верил в его Вирийю, и сам реагировал именно на поведение героя.

Плохо было только то, что любые эмоции Джесса по отношению к себе Морита считал ролевыми. Сам вживался в шкуру Вирийи и в том же обвинял Джесса. Упрекнуть сложно, сколько раз партнерши на Джесса вешались именно на эротическом флере отношений их персонажей, однако Джесс был еще способен отличить, кто ему нравится. Да, у него вставало от одного вида Мориты в наряде жреца, но сколько раз Морита этот наряд надевал? Впрочем, наверное, если спросить самого Мориту, он скажет, что Эрмете тоже не помешал непрезентабельный вид Икенны после плена. Если не знать, как долго сам Джесс полагал, что больше не способен на осознанную тягу к мужчине… Но этого Морита не узнает, даже если у них что-нибудь получится.

Сначала Джесс думал, что аристократ с Прайма лишь презрительно фыркнет, услышав, как некоторые пробивают себе путь к славе, а потом сообразил, что утонченное воспитание Мориты тут не причем. Он просто никому не станет рассказывать. Это его жизнь, его ошибки, чужая осведомленность ему не поможет, а перекладывать свои проблемы на тех, кто не в силах ничего изменить, недостойно как-то. Не потому, что груз его ошибок ляжет на невиновного, а он что, не справится сам?! Его умилял и веселил собственный гонор, только бороться с ним он не собирался. Устраивало.

- Пойдешь в бар? – без стука влетел Шайн, уже в нормальной одежде – шортах, едва сходящихся на отрастающем животе.

Джесс как-то спросил, не пытается ли Шайн сравняться с Феридэ, чтобы той обидно не было? Но Шайн зафыркал и прошипел, что все с ним в порядке.

- Пойду. Что-то затевается?

- Не-е, сегодня без вечеринок, все слишком дохлые. Выпить. Может, окунуться потом разок. Море ровное, как гель в сортире.

- Ты еще не зарекся плавать по-пьяни? – Джесс как раз тоже натягивал шорты, но остановился и обернулся. Стало интересно, что скажет Шайн.

- А ты не подбивай Кира делать мне искусственное дыхание! – мигом ощетинился тот.

- Не я это был! – в сотый раз повторил Джесс, устало вздыхая. – Зачем? Ладно бы Анетту или Элиссу.

- Чтобы Феридэ мне яйца оторвала?!

- Это хоть в теории могло быть забавно!

Шайн смотрел долго, но такую логику, кажется, принял и затих. Слава Космосу!

В баре были заняты почти все места, персонал отдыхал после установки новых декораций и насыщенных съемок. Кир Казу, когда чуял, что группа вошла во вкус, гнал сцену за сценой. Актеры выдерживали на адреналине, а вот стафф работал в три смены.

Шайн с разлету занял столик в углу и лишь потом обратил внимание, что за соседним сидит Морита. По его ухмылке Джесс понял, что пересел на другой табурет он специально, давая Джессу возможность усесться ближе к Морите. Толку от этого?

- Я книжку дочитал! – похвастался Шайн, когда им принесли по большой кружке пива.

- И?

- Не, ну что, герои, - он даже как-то притих и втянул голову в плечи. – Я это… не подозревал даже, что подобные люди были. Думал Тилана как-то сама по себе такой стала. И по вот тому, что мы уже сняли, в жизни бы не догадался, что из Вирийи получится. Какое же ссыкло, только плюсов, что красивое, так это ебать, а не в правительство.

Джесс покосился на Мориту с любопытством, тот закатил глаза и вернулся к своему коктейлю.

- Теперь ты Эрмете понимаешь? – у них был спор насчет выбора древнего офицера. Джесс тыкал Шайна носом в сценарий, тот упирался и орал, что там все недоработано.

- А вот это нет уж! Вирийя такой беззащитный, в его власти совсем, как он мог так, а?!

Джесс негромко засмеялся. Ну… что он мог ответить? Эрмете не Шайн, наверное. Хотя, скорее всего, Шайн и на себя слишком много берет. Ведется на уязвимую виктимность и не замечает остальных факторов.

- И не понимаю, чего они потом страдали все. Нормальные у них условия были. Их бы к нам, вот я бы посмотрел!

- Не в условиях дело, - не выдержал Морита. – А в их причинах.

- Нах, это сложно! – Шайн упрямо мотнул головой.

- И что? – нахмурился Морита.

Джесс видел, что тот все больше привыкает к Шайну и реагирует в основном правильно, иногда только заедало, и Морита начинал относиться к Шайну всерьез.

- И ничего! На Рудничной крысы были больше их танков и ничего, хорошо только, жрать больше.

- Ты с Рудничной? – Морита отставил стакан и посмотрел так же хмуро, но с другим выражением.

- И чё? Недостоин с тобой срать на одной планете?

- Шайн!

- Не, ну а чё? Он от тебя морду воротит, я ж тогда ваще не человек ему!

- Шайн, заткнись, - уже тише попросил Джесс.

Просто так попросил, Морита успел уйти.

- А что я сейчас сказал? Я же не выдал, в каком смысле морду воротит.

- Это важно, о да, - Джесс покачал головой и стал пить пиво, просто глоток за глотком.

- Важно, что людей не видит! – уперся Шайн, брызгая пеной.

- Не знаю. Мне все чаще кажется, что он всего лишь стесняется.

- Чего?! – Шайн откинулся назад на стуле и захохотал. – Не, это у тебя хер в мозги пророс.

- Вот ты где!

Джесс ничего ответить не успел, Шайну на затылок опустилась маленькая, но хлесткая ладошка.

- Я там страдаю, меня тошнит, а он тут нажирается! Джесс, так ты его воспитываешь?!

- Я его что?! – Джесс уставился вслед Феридэ, за ухо уволакивающей любовника к выходу.

Упаси боги Авейры от роли учителя Родригеса. А существуют они или нет – на этот вопрос в итоге забил даже Вирийя. Точнее, Шайн бегает за советами, а порой приходится сознательно давать ему по шее, однако брать на себя воспитательную миссию он бы отказался даже в той ситуации, в которой Вирийя получил власть на Тилане.

Тут Джесс вспомнил эти обстоятельства и усмехнулся. Нет, он все-таки перебарщивает с собственным цинизмом. Несравнимо.

Он допил до дна и пошел на пляж. Там Кир Казу и Эрландер, оба в синих плавках с символикой их студии, сидели под зонтиком и обсуждали войну на Варне. Эрландер заявлял, что Вирийя добился независимости для Тиланы, а его потомки закабалили кучу свободных миров. Режиссер делал вид, что не понимает, какую тут писатель видит связь, Эрландер гордо отказывался отвечать. Джесс послушал немного и пошел проверять температуру воды. На холодную он и не рассчитывал, а вот почти обморочно горячей она у берега быть могла.

Несостоявшуюся казнь Вирийи снимали в один из немногих почти прохладных дней, когда наконец достроили стадион. Часть комплектов для сборки оказалась бракованной, заказывать новые не было времени, решили подгонять на месте.

Съемки шли сценами, поэтому Джесс видел то, что не довелось увидеть Эрмете. Как упал на залитые его же кровью и потом доски Вирийя, как потемнели опустошенные глаза при вынесении приговора, с каким растерянным недоумением жрец протягивал руку к собственной отрезанной косе. Морита был великолепен, Джесс чуть сам не забыл, где он находится, и кусал губы, вслед за камерой изучая эшафот.

Вирийя не проронил ни слезинки, и тогда и долго потом, а вот Мориту пришлось отпаивать. Тот потерянно сидел под «реквизитом номер 17-45» - виселицей – и рассматривал затянутое сиреневыми облаками небо. На него косились сочувственно, улыбались, когда удавалось поймать взгляд, но не подходили, чтобы не мешать. Джесс подумал немного, присел рядом и протянул бутылку легкого растительного релаксанта.

- Это вкусно, - заверил он.

- Спасибо, - кивнул Морита.

- Ты заслужил свою известность.

- И за это спасибо, но не стоит.

- Я серьезно. Это... было впечатляюще.

Морита потянул с плеча обрывок золотистой мантии и усмехнулся. А Джесс сглотнул. Вирийе статус не позволял загорать, а потом было не до этого, и Морита мазался кремами от загара, но Джессу безумно нравился его собственный цвет кожи, какао, сильно разбавленного молоком, даже на вид теплый. Хотелось потрогать, только он не Эрмете, прав на Мориту у него нет.

- Шайн ошибся, - помолчав, сказал Морита.

Джесс не сразу сообразил, о чем речь.

- А… я так и думал.

Морита не стал говорить ожидаемое «С чего бы?»

- Но и я зря срывался на него.

- Почему? – удивился Джесс. – Ему нравится.

- Нравится скандалить?

- Нет, провоцировать и получать отпор.

- Вот же… Только меня это не извиняет. Ему и так немало пришлось пережить.

- Ты о его происхождении? Не думаю, что оно реально его угнетает. Скорее, хороший повод шантажировать окружающих, когда есть настроение. А крысы на Аргисе крупнее, - добавил он, подумав, чтобы немного развеселить Мориту.

- Намного? – внезапно заинтересовался Морита.

Джесс даже растерялся. Рехнулся следом за Вирийей?

- В два раза, - нарисовался вездесущий Шайн. – Я в школе запомнил. Страдал, что столько мяса и там, где оно ненужно. Еще не знал о мясных животных и синтезе.

- Фута два без хвоста, - подтвердил Джесс. – Переваривает красные алмазы. Хочешь завести?

- Хуже,  - вздохнул Морита. Он явно оживился, страдания жреца отошли на второй план. – У меня дети завели. Трех. Точнее дочь назло брату. Они дрессированные и домашние, но… я недооценивал масштабов беды.

Джесс посмотрел на Шайна. Тот тоже сидел с открытым ртом. О семейном положении Мориты Джесс читал. Не думал, что тот все еще настолько близок с детьми, однако это в пределах нормы, а вот продолжение…

- У тебя есть дети?! – нет, оказывается, Шайна как раз озаботило именно это. – А почему ты их с собой не привез?

- Как ты себе это представляешь?! – уставился на него Морита.

- Ну как? Корабль-то большой. А они бы рядом были. Здорово же.

- Не уверен. Да и не думаю, что их… Продолжение »