- А ты права слова не имеешь, что ли? – взвился Шайн, получив по любимой мозоли.
- Если учесть, что я с ними не живу…
- Как не живешь? – Шайн налетел, как на добычу.
Джесс откинулся назад и постарался смотреть на сценку, как на беседу Тассны с братом. Очень оживленную беседу. Все-таки примерно такие у них и были.
- Ты бросил детей! – патетически орал Шайн, когда ошалевший Морита признался ему в разводе. – И как ты после этого вообще не повесился?!
Все втроем невольно посмотрели на мотавшуюся над головами петлю.
- Шайн, я сам тебя повешу, если будешь орать! – кто-то с перепугу позвал Кира Казу, решив, наверное, что Шайн сейчас сожрет сверхновую. – Марш убирать то, что раскидал, а то я тебя на диету посажу.
Шайн умчался в ужасе, любопытные постепенно разошлись. Джесс прислонился к гладко отполированному столбу и засмеялся.
- Трех?
- Да. Потому что брат где-то раздобыл ящерицу. Вероника… моя бывшая жена думала, что выбросят через день, но нет, ухаживают, воспитывают. Дочь гулять водит крысаков, не ленится. У нас это не так просто, мало где можно гулять с животными.
- Я знаю, - кивнул Джесс.
- Что с ним? – помявшись, спросил Морита.
- Он считает, что Феридэ расстанется с ним после родов и не даст видеть ребенка.
- Феридэ?!
- Я тоже не верю, - согласился Джесс. – Убежден, она просто воспитывает в нем чувство ответственности и хочет сделать семейную жизнь желанной целью, а не обязанностью. Вот и пугает.
- Если так, он ее потом простит?
- Он обрадуется, что этот кошмар был неправдой, - Джесс улыбнулся, получилось ласково.
Морита переполз ко второму столбу и потрогал его ладонью.
- Я понимаю, что это естественный ход развития любой цивилизации, но… мы сидим тут, обсуждаем крыс и Шайна…
- Тогда как они в нашем возрасте… да?
- Да. Это не значит, что я срочно хочу за что-нибудь погибнуть, хотя это до сих пор не проблема…
Он замолчал. А Джесс подумал, что история, действительно, циклична. Повторяется не буквально, но достаточно параллелей. Вирийю невозможно не сравнивать с Фланнери, хотя последний все-таки больше военный, а Вирийя всегда был ученым и политиком. Ключевая сцена последней трети фильма… да, сцена пародийно схожа с тем, что недавно творилось. Только с кем можно сравнить Эрмете?
- Картер? – неуверенно отозвался Морита на вопрос Джесса. – Особый отряд тех времен и похож был больше именно на спецкорпус, разведка – позднее образование. И вот как оно получилось с Эрмете и Картером… Не буквально, но… ты читал, тогда прорывалась информация?
- Слухи долетали, - кивнул Джесс. – Воистину виражи времени. Кир, старый интриган, это в виду и имел, наверняка.
- С него бы сталось.
Они заговорщицки переглянулись. Кто-то в особом отряде, кто читал сценарий, вряд ли был дурнее их. Значит, он согласился с таким переплетением событий?
- Я… можно тебе показать песню? Все-таки, нас с тобой она касается в первую очередь. Нужно, чтобы нравилось обоим, - Морита смотрел неуверенно и кусал нижнюю губу.
И все это на фоне золотистой драной хламиды. А впереди тот самый момент, от которого они отболтались на корабле. Джесс посмотрел на четко очерченный рот и улыбнулся, предвкушая.
- Конечно.
Вряд ли Морита прицепил современный комм под одеяние Вирийи, планшет тем более сунуть некуда.
- Минуту, я переоденусь только.
Морита поднялся и пошел к ангару с гримерными. Когда он ушел, появились рабочие демонтировать эшафот. Обычно такой предупредительности за ними не водилось. Морита, оказывается, не только Джесса покорил своим Вирийей.
В комнате Морита достал планшет и развернул над ним трехмерную страницу с текстом.
- Это уже о Тилане, но…
- О том, что раньше, не спеть ничего возвышенного, - согласился Джесс, вчитываясь в строчки: - Как жили мы, борясь, и смерти не боясь, так и отныне жить тебе и мне[2], - медленно продекламировал он, обкатывая на языке припев. – Да, это о них! – он одобрительно кивнул. – Чуть наивно, может быть, но для одного из основных посылов неплохо. Кир Казу должен одобрить.
- Спасибо, - Морита прятал глаза. И чего смущался? За себя или свое творение? – Я боялся.
- Я тебя понимаю. А петь тоже сам будешь?
- Хотелось бы! – хмыкнул Морита. – До сих пор никто не жаловался на мои вокальные данные.
- Не слышал никогда, - признался Джесс, чувствуя себя… Шайном.
Он знал, где снимался Морита, для общего представления об истории союзного кинематографа этого достаточно даже при его профессии, и все равно стало неловко. Вроде бы лично заинтересован в благосклонном отношении Мориты, а так прокололся.
- Тебе что сказать? Что ты много потерял? – неожиданно рассмеялся Морита.
- Спой? – предложил Джесс, оглядываясь в поисках кресла.
Эта просьба вообще-то стала альтернативой поцелую. Которого хотелось намного сильнее, только пока слишком легко можно было испортить едва-едва исправляющиеся отношения. Морита не юная девушка с глубоко провинциальной планеты, и не Вирийя, как бы не растворялся в роли, но Джесс и сам предпочел бы сначала нормальное общение. По разным причинам, в том числе и потому, что его впервые за долгое время влекло к мужчине. Тянуло подробнее рассмотреть, что из этого может выйти, не только в постели.
Глава 7
445 г.
Ничто не мешало ему передвигаться по комнате, но Икенна почти не вставал. Только в уборную. Рэнс солгал – дверь туда была открыта. Закрывал он саму комнату. И вторую дверь, за огромной ванной. В свою спальню. Боялся Икенны. Должен был, если не дурак. А он не дурак, он хуже. Раньше Икенна сказал бы – пишачи, но с богами он разобрался. И сейчас не время думать об этом. Сейчас время для других действий. Икенна еще не решил, каких именно. Он наблюдал и ждал подсказки. Она обязательно появится. Рэнс даст ее. Неуязвимых нет.
Напротив кровати было окно. За ним – бывший храмовый двор, плодовые деревья, прямые дорожки, цветы с обеих сторон. Все так и осталось, ничего не разрушили. Икенна счел, что это нарочно. Для чего-то, чего ему пока не понять. Разрушить людские жилища и не тронуть деревья – это было странно. Зачем солдатам с Ханау деревья и цветы? Он не искал ответа. Тоже потом.
Волосы лезли в глаза. Непривычными короткими прядками. Рэнс дал Икенне ремешок, стянуть. Ремешок так и лежал на столе. Икенна смотрел на него и ждал, когда тот оживет, станет змеей. Не станет – возьмет.
Каждый день приходил лекарь. Немолодой, тощий, с плебейскими усами. Он осматривал спину Икенны и жалел его. Не говорил ничего, Икенна видел. Это было как с храмовым двором - непонятно. Лекарь тоже заставлял раздеваться, но смотрел с иным интересом. И давал таблетки, от которых ничего не болело. Как настои, которые Икенна пил раньше. Иногда. Редко было надо.
Рэнс заглядывал не всегда. Ненадолго. И внезапно. Специально ждал, застать Икенну врасплох. Одежду Икенне тоже принес он. Не свою. Его была бы велика. Не аверийскую, но не серую. Коричневые штаны, синий тянущийся верх под горло. Икенна надел. Пусть все с Ханау, зато не Рэнса. Это было важно.
Еще Рэнс принес две книги. Эти местные, о богах и история. Икенна не стал открывать. Рэнс говорил, все что нашел. Икенна не верил. Случайно не принесешь о богах. Не Рэнс и не ему.
До Икенны Рэнс не дотронулся. Рассказал, что ему интересны мужчины, поэтому Икенну отдали ему, но не дотронулся. Извинился, что так вышло. За это извинился, не за то, что уничтожили Авейру. Икенна тогда долго смотрел на него, надеясь рассмотреть издевку, но Рэнс был серьезен. И до Икенны дошло, что он так думает, его расстроило положение Икенны, а не положение Авейры. С Авейрой все правильно для него. Тогда Икенна не выдержал, спросил:
- У тебя нет семьи?
- Есть, - Рэнс точно удивился, что Икенна отвечает, но выглядел, словно рад поговорить. Словами легче обмануть, слова лучшее оружие, это правда, и теперь они будут оружием Икенны.
- Ты хочешь для своей семьи судьбы наших?
- Нет, - Рэнс отрицательно мотнул головой и сел на стул возле стола в углу. На этот стол он всегда ставил Икенне еду. Близко не подходил.
- Но для себя ты прав?
- По-моему, этот разговор тоже из тех, которые мы будем вести позже.
- Трус! – бросил ему Икенна, зная, что это действует на воинов.
Рэнс пожал плечами и все.
- Расстрою тебя, это не так. А на слабо не ведусь лет с двенадцати.
- Что произошло в двенадцать?
- Ничего. Повзрослел, наверное.
Он тогда ушел, а Икенна кусал губы. Где слабые места? Как их отыскать? Семья и честь, Икенна не знал другого, чем можно было задеть мужчину. Тассна, брат, дрался из-за женщины, только женщин здесь нет. Рэнсу нужны мужчины, Икенна запомнил, а что это значит? Тассна не делал с женщинами того, что описал охранник в тюрьме, но делали солдаты Ханау на улицах. Это сторона жизни Ханау, Икенна не может ее осознать? Значит, не сможет использовать. И знает слишком мало и о том, почему дерутся из-за женщин. Тассна так и говорил, что высшим жрецам не понять. Икенна был горд этим в то время, не понимать дикие игры – признак ума. Теперь он не был уверен, что так лучше. Икенна разбирался во многом. В том, что перестало быть нужно.
Придется говорить с Рэнсом. Неприятно, однако иначе не узнать, куда можно ударить.
- Ты считаешь, что я больше недостоин общения? – спросил Икенна, когда Рэнс проводил лекаря и вернулся убрать со стола склянки с мазью.
- Не передергивай. В моем присутствии тебе хуже.
- Да. Но мне больше не с кем разговаривать. Считаешь, это полезно мне?
Рэнс оставил склянки и подошел ближе. Оковы тут же стянули руки и ноги Икенны, и Рэнс отступил на шаг.
- Я бы нашел тебе собеседников, будь уверен, что ты будешь адекватен с ними.
- А сам брезгуешь? Ты же засматривался на меня в тюрьме. Уже не хорош? Да, шрамы не красят, но я их получил не по своей вине.
- И что ты несешь? Ты сам себя слышишь? Икенна, причем сейчас вообще мое отношение к тебе, каким бы оно не было?
- Ты не хочешь разговаривать, ты не хочешь меня… трахать, - Икенна едва вспомнил слово. Охранник говорил еще какое-то, его Икенна не запомнил. – Для собеседников я неадекватен. Можешь еще выключить свет и поставить решетки, чтобы я и стал тем животным, каким для тебя являюсь.
- А вот это истерика.
Икенна опомнился. Он перегнул.
- Я пробую достучаться до тебя и объяснить, что я все равно человек. И мне нужна не только пища. Если я обречен на тебя – пусть, но уделяй мне хоть час времени в сутки, когда можешь. Я буду стараться вести себя покорно.
Рэнс колебался. Не стремился быть рядом больше необходимого или чувствовал подвох, зато колебался. Икенна не придумал, что еще сказать. Он просто смотрел и надеялся, что умоляюще.
- Я бы с радостью беседовал с тобой и больше… Хорошо. Мы попробуем. Я приду вечером. И постараюсь найти тебе еще книг, раз не нравятся эти. Прости, все что было.
- В любом храме есть библиотека.
- Возможно ее успели вывезти или спрятали лучше, чем мы были готовы искать. Но я приду.
Икенна успокоился. Слово Рэнс держит. Если дает. Казнить Икенну разве не казнили, да тут не от Рэнса зависело. Если бы от него – Икенна был бы мертв. Но и на это не стоит отвлекаться.
Днем опять зашел лекарь. Сказал, забыл кое-что проверить, у Икенны же много травм. Икенна сделал вид, что поверил, но ясно было, Рэнс прислал. Проверять, в своем ли Икенна уме. Только лекари не могут разбираться сразу во всем, значит, другого нет или другому Рэнс не доверяет. А этот жалеет. Икенна задумался, как показать, что он нормален, и для начала просто улыбнулся.
- У меня на лбу разрез был до кости. Не перевязали, я трогал, было страшно. Он заживет?
- Так почти. Я думаю, даже шрам рассосется, - лекарь убрал челку с лба и присмотрелся. – Ровно заросло. Часто трогал?
- Нет, один раз, когда и понял, что до кости. Правда страшно.
- Ничего твою красоту не испортит, не волнуйся.
- От нее как раз одни неприятности, - Икенна решил, что тут будет уместно.
- Есть такое, - лекарь сочувственно почмокал губами. – Но у тебя вся жизнь впереди, мальчик. Столько всего может измениться. А Лоренс тебя не обидит, можешь расслабиться и выздоравливать.
Жизнь? Он мертв для всех, пусть не станет пока обдумывать и это. А что еще кто-то сказал о Рэнсе такое - полезно. Если искупает вину и не тронет, то уже слабина. Икенна ее запомнил.
- Я стараюсь. Моюсь только мылом, которое вы мне дали. Не знаю его состав, но на кожу действует как травяной антисептик.
- Ты разбираешься в травах?
- Не только в них. А вам интересно?
- Мне многое интересно, мальчик. Если ты захочешь, я бы с радостью с тобой об этом поговорил.
Рэнс хочет переложить ответственность на других? Как хитро. Ничего у него не выйдет. Нет, Икенна обсудит с лекарем все, что тот сочтет нужным, чтобы не было ненужных диагнозов, но Рэнсу не уйти от него.
- В любое время, - Икенна порылся в памяти, вспоминая все прочитанное и просмотренное, и нашел шутку: - Когда я буду свободен.
Лекарю шутка не показалась смешной, он горько искривил губы и сказал, что обязательно будет приходить. Икенна расстроился. Лекаря он не собирался обманывать и огорчать, тот не был плохим.
И Рэнс тоже пришел, как обещал. Очень усталый, со свежей ссадиной на лбу, но не в форме, а в чем-то типа той одежды, которая была на Икенне.
- Откуда? – Икенна указал на лоб.
- Мост обрушился.
- Не надо было взрывать.
- Его никто и не пытался… Ладно, мы опять поругаемся. Может быть, я лучше что-нибудь тебе расскажу?
Икенна подобрался и сел на кровати. Волосы он сегодня все-таки стянул ремешком, хорошо бы Рэнс это принял за акт доброй воли. Так было и удобнее, этого Рэнсу не нужно слышать.
- Расскажи о своей семье?
Рэнс посмотрел настороженно, будто собирался отказаться, а потом заговорил:
- У меня живы мать, две сестры, дядя, сейчас возглавляющий семью. Отец умер два года назад. Убирал книги на верхнюю полку, скрутил ревматизм, и отец упал со стремянки.
- Ревматизм? Это болезнь старости. Он был так стар?
- Ему было пятьдесят пять лет. Не слишком стар, но и далеко не молод. И климат у нас не ваш.
- Я слышал. Даже на экваторе летом холодно. Вы поэтому нас захватили.
- Не поэтому. Если бы удалось наладить торговлю, война бы не началась. Или не при нашей с тобой жизни.
- Аверийцы не подумали, - медленно кивнул Икенна. Ему не пришлось притворяться, он сам в камере не раз об этом размышлял. – Недооценили угрозу и то, как вам не хватает ресурсов. Плохо, что пострадали и те, кто не мог подумать и решить торговать.
- Тут я с тобой согласен, - кивнул Рэнс.
- А дальше? Какие твои сестры? Они… - Икенна снова порылся в памяти, выискивая определения, по которым оценивались женщины, - красивые?
- Старшая – очень. Она похожа на мать.
- А ты?
- Я – на отца. Как и младшая. Но я мужчина.
Икенна склонил голову к плечу. Да, может быть, похожие мужчина и женщина не всегда одинаково будут восприниматься, если не мужчина женственен, а у женщины резкие черты лица. Самому Икенне было неприятно смотреть на Рэнса, но внешность тут не причем.
- И она никому не нужна?
- Нет, замужем и счастлива.
- И мой брат женился. Детей у него нет, и это хорошо в нынешних условиях. Не надо защищать.
- Твой брат жив?
Икенна опомнился. Он так выдаст многое сам, ничего не узнав у Рэнса.
- Не знаю. Я не видел его. Хочу верить, что жив. Это естественно, правда? Ты бы тоже хотел в это верить, если бы не было доказательств гибели, да?
- Это – естественно, - Рэнс опять кивнул. Поверил или нет, уточнять не стал. Ему могла и не быть нужна информация. Икенну мало спрашивали о его знаниях, даже на финальном допросе, после которого у него еще срасталось ребро. Это ненормально для врагов, значит, выяснили все раньше.
Потом Икенна вспомнил, как отчаянно Рэнс настаивал на его никчемности, как поругался с одним из своих. Боялся, что покалечат и Икенна станет не только непривлекательным, но еще и негодным для развлечений?
- А твои отец и мать? До войны они были живы?
- Мать умерла почти двадцать лет назад, отец… был жив. Я редко его видел.
- Сурово. И зачем так?
- Чтобы не отвлекаться от служения. Мы не нуждались в мирском, разве в знаниях.
- И тебя это устраивало?!
- Давай не будем о наших богах? – попросил Икенна, чувствуя, как на висках выступает пот. Держаться было тяжело, но необходимо. Он не станет думать о своей вере.
- Договорились, - Рэнс вытянул ноги и положил локоть на спинку стула, садясь вполоборота к Икенне. – Что тебе еще рассказать?
Рэнс почти нескрываемо выполнял тяжкую обязанность, Икенна это видел. И радовался, хотя несильно. Это не месть, однако Рэнсу было плохо из-за чувства долга, которое он не мог отбросить. Тут Икенна сел совсем прямо. Чувство долга! А что если он нашел то самое уязвимое место? Нужно как-то срочно проверить.
Рэнс продолжал исправно приходить каждый день. Редко надолго, у него было мало времени и очень много дел, но он старался. Как-то, когда Икенна вспоминал случай из детства, Рэнс задремал на стуле. Потом извинился, однако Икенна отправил его спать. Ему не нужен был сонный слушатель, ему требовались внимание и реакция. Еще раз Рэнс морщился, явно скрывая боль, и Икенна подозвал его к себе, чтобы облегчить ее. Он помнил случившееся в камере. Обидно, что нельзя на этом играть. Обещанием помощи Рэнса точно не купишь. Его вообще не купишь, его можно только сломать. Икенна рассчитывал, что можно.
Лекарь тоже появлялся как по расписанию. И тут Икенна получал искреннее удовольствие: его знания были кому-то нужны! Лишь их частица, медицина Авейры не была его сильной стороной, но внимание лекаря не было праздным. Они вместе даже смешали сироп от кашля. Вкус был правильным, а для проверки состава и пропорций Икенне не хватало лаборатории. Пусть лекарь проверяет на солдатах. Они – пушечное мясо даже для своих.
Из-за стены, из общей комнаты, периодически доносились голоса. К Рэнсу приходили люди. Некоторые задерживались надолго. Один голос – молодой и звонкий, Икенна слышал достаточно регулярно. Раз в три-четыре дня. Напрашивался вывод, что это один из интересных Рэнсу мужчин. Но об этом Икенна не спрашивал. Это была тема «на поругаться», их и так слишком много. Икенна их пока избегал, не проверив окончательно, правильно ли выбрал цель. Вдруг приходить к нему Рэнса вынуждало вовсе не чувство долга?
Какой-то ночью, он сбился со счета, Икенна проснулся от тяжести внизу живота, ноющей, тянущей, почти болезненной. Он спал в еще одном принесенном Рэнсом одеянии, свободных штанах и рубахе из очень тонкой ткани. Под ними не было видно, пришлось раздеваться. И тут Икенне стало страшно: его половой орган торчал вперед твердой, побагровевшей, почти уродливой палкой. А сам Икенна чувствовал себя больным. Ничем иным нельзя было объяснить его ощущения.
Он изучал человеческую анатомию, он знал, что для размножения нужно, чтобы кровь прилила к мужскому члену, но он не собирался размножаться! Что это?! Откуда? Ему почти двадцать пять лет, такого не было никогда. Что-то в еде с Ханау? Что-то задумали лекарь и Рэнс?!
Впервые защита, построенная Икенной, почти слетела, оставив его наедине с миром. Но сейчас было страшно другое. Икенна тронул себя ладонью, и это отозвалось так, что он почти закричал. Тело ломало, с трудом удалось натянуть обратно штаны, и Икенна бросился через уборную, забарабанил в дверь.
Рэнс выскочил тут же, в одних штанах, заспанный, с пистолетом.
- Что случилось? – свободной рукой он схватил Икенну за плечо, и это тоже отдалось.
Икенна чуть не упал, забыв, что нельзя подходить близко, обвис на Рэнсе, тяжело дыша и вздрагивая.
- Не знаю, что случилось! Ты мне объясни. Это… - он замолчал, но стыда не было, была невозможность объяснить. – Отойди сначала!
- Нахрен! – Рэнс подхватил Икенну на руки и донес до кровати. Швырнул на нее и встал у стены. Пистолет сунул за резинку штанов, и смотрел уже сердито. – Я слушаю, чего ради ты будишь меня среди ночи и орешь?
- Я… - Икенна посмотрел вниз и вздохнул облегченно: он так лежал, что все было видно через ткань. – Вот.
- Что вот? – Рэнс нахмурился. – У тебя стоит. С этим стоит поздравить? Ты был импотентом?
- У меня что?! Это… это не ты затеял?
- Я – что?! – эхом отозвался Рэнс. В голосе у него было безграничное изумление, а потом он опустился на корточки и захохотал, спрятав лицо в ладонях. Икенна смотрел на него и в кровь разгрызал нижнюю губу. Это что-то естественное? Тот самый прилив крови провоцирует не только необходимость продолжить род? Все намеки в литературе, которые Икенна пропускал, были об этом?!
- У меня так не было никогда, - Икенна решил, что целесообразнее будет пояснить.
- А, жрецы выше низменных человеческих желаний? – Рэнс моментально посерьезнел и подошел к кровати. Присел в ногах так, чтобы оковы стянулись, но несильно. – Вас чем-то кормили, чтобы подавлять гормоны? А тут ты и дрянь эту не получаешь, и переливание крови тебе доктор Генри делал после порки.
- Так у всех? – Икенна не хотел слышать о причинах, это было больно.
- У мужчин – да. У женщин как-то иначе, я не разбираюсь.
- И… и как с этим жить?
Рэнс усмехнулся, но чуть не впервые по-доброму.
- Обычно задаются вопросом, как жить без этого. То, что ты упорно называешь словечком «трахать», нередко более чем приятно. Как раз за счет этого самого органа.
- Приятно? Мне кажется, что у меня лихорадка. Я думать не могу!
- По идее, это не менее приятно. Не представляю, что делать в твоем случае, он слишком… медицинский, а как правило помогает просто подрочить.
- Как? – Икенна воззрился на него с безмолвной просьбой. Все сбилось, он не знал, как поправить, но пока хоть избавиться, вернуть привычного себя! Не настоящего, но того, кто мог делать что-то, не только пялиться на твердый бугор под тканью.
Рэнс сглотнул и странно посмотрел на Икенну.
- Ты не понимаешь, о чем просишь, да? А раньше не понимал, что говорят вокруг. Да, парень, я похоже виноват сильнее, чем думал. Это – вот так.
Он пересел ближе и расстегнул один браслет на запястье Икенны. Взял его руку в свою и прижал к ноющему органу.
- Сожми, гладь вниз и вверх. И все поймешь.
У Рэнса были абсолютно черные глаза. Темнее, чем всегда. Икенна смотрел в них, чтобы не смотреть на руки. Движения остро отзывались в паху, во всем теле, в голове. Икенна лишь повиновался пальцам Рэнса, держащим крепко до боли.
Внезапно Рэнс навалился на него. Не убирая ладони, прижался ртом к приоткрытым губам. Икенна инстинктивно вскинулся, но Рэнс придавил сильнее. А по плитке в ванной процокали солдатские сапоги. И знакомый звонкий голос спросил:
- Ларри, ты… мать твою, ты бы запирал!
Рэнс моментально вскочил.
- Это ты предупреждай, раз доступ дали! Я не видел, кто идет.
- И что ты решил замаскировать порнухой? – спрошено было с неприкрытым любопытством.
Икенна вывернул шею, чтобы разглядеть говорившего, однако Рэнс уже пришел в себя и шагнул к двери.
- Плевать. И да, - он снова повернулся к Икенне. – Надеюсь, все понял. Ванная в твоем распоряжении.
Икенна не понял ничего, но под душ пошел и рискнул повторить. Ощущения становились ярче, рвались из него таким же потоком, какой лился на голову, и когда на стену брызнуло прозрачно-белым, Икенна застонал. Ноги держали плохо, он сел на дно ванны и наклонился вперед, подставляя спину под воду. Еще трясло, руки дрожали, кровь не отливала. Но немного легче стало. Рэнс не солгал снова.
Кто это приходил? Тот самый любовник? Ему неважно, что Рэнс делал с Икенной? И зачем Рэнс делал вид, что целует? О поцелуях Икенна тоже читал, в книгах было приятно, ему лично не было.
Мысли кружились, пробивали новые бреши в защите, и пока она не рухнула совсем Икенна вытерся и пошел в кровать. Потянуло в сон, и он был этому рад. Рэнсу есть, кем заняться, он вряд ли потревожит Икенну до утра.
Утром у него снова стояло. Способ он уже знал, но ванная была занята. Икенна сполз по двери на колени и ткнулся в нее лбом. И так живут все мужчины? Постоянно зависят от этого? Невозможно. Ясно почему жрецов избавляют от этого кошмара. Это недостойно человека. «А ты сейчас не человек», - прорвалось через незалатанную дыру, и Икенна стиснул кулаки.
Если так живут все мужчины, то это общее слабое место. О нем знают и стараются его обезопасить. Должны стараться, это разумно. Но к одному слабому месту можно добавить второе. В случае с Рэнсом, это чувство долга. Их надо увязать, и тогда у Икенны будет план.
Рэнс зашел перед обедом, с подносом. Накрыл стол и неуверенно посмотрел на Икенну. Наручник так и лежал снятым возле ножки кровати. Икенне было некуда бежать, да и не вышел бы он из храма, но оковы не для этого. Рэнс не мог не понимать, что пленник не сбежит, значит, оковы для пущего унижения.
- Прости. Марка не стоит опасаться, а вот остальным лучше думать, что я с тобой сплю. Так понятнее и не настораживает.
- А почему ты со мной не спишь? Кроме того, что я не хочу?
- Все еще не хочешь? – Рэнс улыбнулся как-то, как никогда раньше. – Именно поэтому, я полагаю. Есть еще твое зависимое положение, но захоти ты, оно стало бы вторичным.
- Понятно. А Марк – это твой любовник?
- Да.
- На Ханау одобряют такие связи?
- Мое положение их позволяет.
Значит не одобряют, а он пользуется чином.
- Почему он так спокойно отреагировал?
- Какой смысл ему ревновать? Все равно выбор за мной.
- Он не имеет на тебя влияния?
- Икенна, - Рэнс указал на стол и отошел к подоконнику. На нем стояли два горшка с растениями, Икенна поливал их из чашки через день. Их жизнь была в его руках, поэтому он не позволял себе забыть, - это не вопрос влияния. Если я не захочу спать с ним, я не стану. Если я захочу спать с вами обоими, в его праве будет решить уйти или остаться, но не изменить саму ситуацию.
- С нами обоими сразу?! – появилась новая брешь. Их пробивают эмоции. Надо запомнить хорошенько. Но столько нового, Икенна терялся и терял себя.
Рэнс захохотал, как ночью.
- Идея недурна, но, увы, имел в виду другое. Суть в том, что мы оба вольны выбирать за себя. Марк с этим согласен.
- Я тоже, - вырвалось у Икенны.
Рэнс промолчал, сжав губы. Снова уходит в себя, нельзя, слишком много затрачено усилий.
- Но за кого бы ты не решал, как это влияет на отношение Марка ко мне?
- Тебе он сочувствует. Знает, что я тебя защищал, и считает, что я не вступился бы за того, кто этого недостоин.
Насколько же иначе устроен мозг у солдат Ханау! Марк увидел происходящее так?!
- Он бы не захотел пообщаться со мной? Я… ночью случилось немало нового, я хотел бы лучше разобраться. Книг ты принести не можешь, обсуждать с тобой я не смогу, а он тоже мужчина.
- Есть еще доктор. Он объяснит подробнее… Хотя ты прав, после объяснений доктора ты утопишься. Я предложу Марку, договорились.
Рэнс ушел, а Икенна снова пошел в ванную.
Марк действительно пришел, дня через два. С вежливым, но открытым любопытством. Принес конфет. Икенна не ел сладкого с начала войны. Рэнс регулярно клал на блюдце, однако из его пищи Икенна съедал только необходимое для жизни. А этого солдата ему надо было расположить к себе, поэтому он взял штуку. Пока ел, косился на Марка, а тот – на него. Интерес Рэнса вполне закономерен: Марк был красив. Не по-женски - форма обтягивала широкие плечи, но тяжелые сапоги на шнуровке он носил с определенным изяществом. Рэнсу было мало его? Зачем вцепился в Икенну и вынудил не убивать, а подарить?
- Ларри не может отпустить тебя, - сказал Марк почти сразу.
Икенна не поверил, но покивал. Расположить. Никому неважно, что он думает на самом деле.
- Ваше сопротивление мутит воду и усложняет жизнь гражданским, а не вредит нам. Сейчас полегче, но без Лоренса опять начнутся чистки. Если он отпустит тебя, его расстреляют.
Икенна взял еще конфету и снова закивал. Марк мог и не лгать, только какая разница? Это не забота Икенны, расстреляют ли Рэнса.
- А как вы познакомились? – спросил Икенна.
Марк осекся и опасливо стрельнул глазами в сторону двери. Боится, что Икенна убежит? Жалеет, что сам сразу не сбежал? Почему в Икенне сразу видят ненормального? Да, он не такой, каким был до казни, а могло быть иначе? Теперь он делал что мог. При этом игнорировал все, что не давало быть эффективным. Это логично, почему всех так удивляет? Но пока местами и к лучшему – его стараются ублажать хотя бы беседами. А Икенна привык ценить информацию, тем более она ему нужна.
Разговоры с Марком были очень плодотворны. О себе с Рэнсом тот почти не говорил, уклонялся, а общих сведений предоставил достаточно. Икенну устраивало. Марк считал Рэнса отличным любовником, но это ни о чем не говорило Икенне, а расспрашивать было излишним.
У Рэнса Икенна был больше пятидесяти дней. Однообразных всем, кроме визитов гостей, жутких неизвестностью и тем, что Икенна ничего не знал о происходящем за стенами храма. Он мог спросить и услышать хоть что-то, пусть во многом вранье, но не рисковал. Чувствовать все еще было опасно.
Свой план он начал воплощать постепенно, Рэнс не должен был догадаться. За срыв Икенны той ночью Рэнс, казалось, испытывал вину куда большую, чем Икенна стыд. Это было тоже на пользу: Рэнс избегал дотрагиваться, не вернул наручник, приносил больше вкусного.
Икенна перестал гладко зачесывать волосы, всегда оставлял челку или распускал пряди по плечам. Ему шло, он видел в зеркале, и так не было видно красной линии на лбу. Рэнсу сказал, что выбросил ремешок, а новый не возьмет. Рэнс, все еще считая Икенну ненормальным, принял к сведенью и не удивился.
За визиты Марка Икенна перенял и отрепетировал его манеру закидывать ногу на ногу, легко, непринужденно, чтобы плотная серая ткань обтягивала бедро. Конечно, у него не получалось так, но в глазах Рэнса пару раз мелькнул интерес, а Икенна никуда не спешил. Он тут, пока не умрет или не убьют, время ему не принадлежит, а чужого не жалко.
Тянущийся верх порвался, и Икенна стал носить днем ночную рубаху, расстегивая ее до живота: наверху тоже не хватало пуговиц. А ночью спал в одних штанах. Рэнс почти никогда не заходил ночью, но тоже случалось. Лекарь сказал, что спина Икенны зажила хорошо и татуировка почти цела, а на груди, Икенна видел сам, был только один рубец – солдатский сапог прорвал кожу под ребрами и гвоздь из каблука вырвал кусок мяса. На этот шрам Рэнс обычно смотрел с непонятным выражением на лице, с какой-то неуверенной жалостью. Это было также кстати. Если переступит через вину и сочувствие, то будет плохо вдвойне. Рэнсу, не Икенне.
Так проходили дни дальше. Икенна стал находить в этой игре очарование. Раньше ему было тяжело видеть Рэнса, теперь он ждал, когда тот появится. К посещениям лекаря и Марка он почти утратил вкус, отвечал им механически, чтобы ничего не заподозрили. Рэнс не поддавался, но Икенна теперь достаточно знал о мужчинах и чувствовал, что желаемое лишь вопрос терпения.
Сделать рывок он решился, когда Рэнс пришел к нему с головной болью. Не как обычно, а с такой сильной, что он почти ничего не соображал, только упал рядом с Икенной на кровать и прижался лбом к его плечу. Икенна так и не смог определить, как он относится к этим просьбам о помощи. Оскорбления он в них видеть не мог, но откуда в Рэнсе уверенность, что он имеет право просить того, кого запер? И отказать не мог, Рэнсу хватало сжать его руку в своих.
На этот же раз Икенна сел так, чтобы Рэнс оказался в его объятиях, и осторожно погладил по щеке. Она была горячей и обветренной, скулы шелушились, сожженные лучами Нирисет. Рэнс льнул к ладоням и не контролировал ситуацию. Икенна еще немного погладил и прижался сильнее, словно бы случайно потершись пахом о его бедро. Огромные зрачки потихоньку сужались, Рэнс не пришел в себя, но боль отступала, а рука почти бездумно легла Икенне на шею.
Икенна откинулся назад, стараясь призывно улыбнуться, и тут Рэнс оттолкнул его, выпрямляясь.
- Ты что творишь?!
- Я?! Я пробую облегчить твои страдания, а ты пользуешься этим! – Икенна попытался изобразить оскорбленную невинность и тут же понял, что проиграл. Рэнс хлестко, как и первый раз, ударил его по лицу и поднялся.
- Ты готов растоптать себя сам, чтобы утянуть за собой меня?
Он понял! Икенна облизнул моментально пересохшие губы и потрогал тут же опухшую щеку.
- Нельзя растоптать то, чего не существует.
- Ты жив. Не свободен, но ты до сих пор думаешь, что я бы не отдал тебя твоим, будь такая возможность?
Икенна захохотал.
- Моим?! Ты не знаешь, что вы сотворили со мной на стадионе?
- Знаю. Меня не оправдывает то, что я не был в курсе планов генерал-губернатора. Но отвернется паства, останется семья.
- Я мертв и для нее, Ло-ренс Эр-ме-те. Хуже чем мертв, я опозорен. Если кто-то из моей семьи еще жив, то он виду не подаст, что видит меня, даже если я подойду впритык!
- И после этого нелюди мы?! – Рэнс сгреб его за грудки и подтянул на уровень своего лица.
Икенна плюнул в него, и Рэнс опять его ударил.
- Ты жив, понимаешь? Ты жив и можешь бороться, а ты ведешь себя, как мелкое дерьмо, которое не видит ничего, кроме желания сломать еще и меня. Ты думал, что я потеряю голову и не разберусь, насилую тебя или ты соблазняешь? Ты не просто псих, ты еще и дурак!
- Тогда убей меня! – Икенна рванулся вперед, но его с силой толкнули к спинке кровати.
- Убожество. И не рассчитывай.
Рэнс р… Продолжение »